Неточные совпадения
В христианской истории нет одного избранного народа Божьего, но разные народы в разное
время избираются для великой миссии, для
откровений духа.
Этот трагизм христианской истории в том коренился, что христианская религия все еще не была полным
откровением, что не наступили еще
времена для раскрытия положительной религиозной антропологии, монистической правды о земной судьбе человечества.
В христианской истории, в «историческом христианстве»
времена этого
откровения еще не наступили, и человечество соблазнялось, жило в своей коллективной истории по-язычески.
Родовые религии сделали возможными первые стадии человеческой истории; в них открылись элементарно необходимые истины; но
откровения о личности и ее идеальной природе в них не было еще, не настало еще для этого
время.
Авгарь подчинялась своему духовному брату во всем и слушала каждое его слово, как
откровение. Когда на нее накатывался тяжелый стих, духовный брат Конон распевал псалмы или читал от писания. Это успокаивало духовную сестру, и ее молодое лицо точно светлело. Остальное
время уходило на маленького Глеба, который уже начинал бодро ходить около лавки и детским лепетом называл мать сестрой.
В это именно
время подоспела новая реформа, и Семена Афанасьевича озарило новое
откровение. Да, это как раз то, что нужно. Пора домой, к земле, к народу, который мы слишком долго оставляли в жертву разночинных проходимцев и хищников, Семен Афанасьевич навел справки о своем имении, о сроках аренды, о залогах, кое-кому написал, кое-кому напомнил о себе… И вот его «призвали к новой работе на старом пепелище»… Ничто не удерживало в столице, и Семен Афанасьевич появился в губернии.
Но потому же самому мы обязаны от
времени до
времени прощать кабатчику его поползновения к сбыту таковых вещей и видеть в нем дарованное нам орудие, которое, при добром руководительстве, может не только облегчить наш труд неожиданными
откровениями, но и сообщить изысканиям нашим совершенно непредвиденное направление.
Сим предметом еще не ограничились труды их: Монархиня желала, чтобы они исследовали все исторические монументы в нашей Империи; замечали следы народов, которые от стран Азии преходили Россию, сами исчезли, но оставили знаки своего течения, подобно рекам иссохшим; желала, чтобы они в развалинах, среди остатков древности, как бы забытых
времен, искали
откровений прошедшего; чтобы они в нынешних многочисленных народах Российских узнавали их неизвестных предков, разбирая языки, происхождение и смесь оных; чтобы они, наблюдая обычаи, нравы, понятия сих людей, сообщили Историку и Моралисту новые сведения, а Законодателю новые средства благодеяния.
Кое-что попадалось ему и прежде, но большею частью урывком, кое-что было известно вскользь или только по слуху, по отзывам, по разговорам, а теперь все оно здесь, воочию, в полном его распоряжении, с возможностью читать не вскользь, а основательно и прочно, углубляясь и вдумываясь в смысл всего того, что в то
время и не одному Хвалынцеву с его увлекающейся юностью казалось высшей и безусловной правдой, высшим
откровением.
И если мы еще чего-либо чаем на земле в области религиозных
откровений, это служит признаком того, что история внутренно еще не окончилась, независимо от продолжительности остающегося для нее
времени (ибо густота или насыщенность
времени бывает различна, и скорость событий изменяется с его темпом).
Стало быть, надо выйти за различия
времен и эпох, как и действительностей или возможностей, ибо для него не существует ничего ни старого, ни нового, и превосходно называется он в
Откровении первый и последний.
Итак, когда единый всяческих Бог является через
откровение единой разумной душе, тогда открывается ей всякое благо и в одно и то же
время созерцается (ощущается) всеми вместе чувствами ее.
Более того, она может ее собой обосновывать, давая ей в себе место, из нее или в ней может истечь
время, которое не могло бы непосредственно начинаться из Вечности [У Шеллинга в «Философии
Откровения» (1, 306–309; II, 108–109) имеются чрезвычайно тонкие замечания о том, что между вечностью и
временем должно находиться нечто, с чего бы могло начаться
время и что может стать предшествующим, если только появится последующее, а таким последованием и установится объективное
время.
Вообще вопрос собственно о творении духов — ангелов и человека — остается наименее разъясненным в системе Беме, и это делает ее двусмысленной и даже многосмысленной, ибо, с одной стороны, разъясняя Fiat в смысле божественного детерминизма, он отвергает индетерминистический акт нового творения, но в то же
время порой он говорит об этом совершенно иначе [«Воля к этому изображению (ангелов) изошла из Отца, из свойства Отца возникла в слове или сердце Божием от века, как вожделеющая воля к твари и к
откровению Божества.
Однако эта космическая теогония не исключает, но даже предполагает в то же
время и то, что мир, как
откровение Божества, есть теофания.
Правда, он по старой привычке, позволял себе слегка подтрунивать над ее «общениями» с духами, которые после ее знакомств с Алланом Кардеком избрали ее своим органом для передачи смертным их бессмертных
откровений, но, при всем том, видел несомненное чудо в происшедшем в Глафире нравственном перевороте и слегка кичился ее новыми знакомствами в светском круге, которого он прежде убегал, но который все-таки был ему более по кости и по нраву, чем тот, откуда он восхитил себе жену, пленясь ее красотой и особенным, в то
время довольно любопытным, жанром.
А было
время, когда я готов был молиться динамиту, как
откровению… этот шрамик на лбу один из следов моего юношеского увлечения.
Откровение Бога в истории и есть это вторжение событий экзистенциального
времени.
А другой символический поэт, Андрей Белый, восклицает в одном стихотворении: «Рассейся в пространстве, рассейся Россия, Россия моя». Поэты того предреволюционного
времени были мистиками, апокалиптиками, они верили в Софию, в новые
откровения, но в Христа не верили. Души их были не бронированы, беззащитны, но, может быть, именно поэтому они были открыты к веяниям будущего, восприимчивы к внутренней революции, которой другие не замечали.
Апокалипсис есть также
откровение о всегдашней близости конца внутри самой истории, внутри исторического еще
времени, о суде над историей внутри самой истории, обличение неудачи истории.
Мировой возраст христианства, мировые
времена и сроки религиозного
откровения не зависят от моих личных заслуг в борьбе с грехом.
Так же долго и упорно идет борьба в настоящее
время между старым и новым воззрением на историю и точно так же богословие стоит на страже за старый взгляд и обвиняет новый в разрушении
откровения.
Такой высокий духовный запрос тотчас же вызвал и соответственное предложение: являлись ловкие люди, которые, не моргая глазами, сказывали, что они уже прошли несколько небес и успели получить непосредственные
откровения, но только до
времени остались на земле, дабы ознакомить других с блаженством непосредственного собеседования с богом.